Теоретические основы представлений о социальном взаимодействии

Как уже было сказано, в качестве фундаментального основания конституирования социальной реальности и социального  пространства как формы ее организации в социологии принимается социальное взаимодействие. Оно представлено в двух базовых модальностях — функциональной и символической.

Структурно-функциональнаятрактовкасоциалъноговзаимо-  действия. Начиная с работ Б. Малиновского и А. Рэдклифф-Брауна эта теоретическая позиция была — и теперь остается — доминирующей в социологическом анализе совместной активности  людей.

С  самого начала порождение функций, связи между ними, проявляющиеся во взаимодействиях людей, соответствующие образования, или институты, обосновывались двояким образом. С одной стороны, они выводились из необходимости удовлетворять человеческие потребности и запросы. С другой — из адаптационных императивов, связанных с поддержанием социальных связей и отношений. Истоки первого направления обнаруживаются       в     работах      Б.   Блиновского;      второго     —     в исследованиях А. Рэдклифф- Брауна.

Концепция функции подразумевает антропологические предпосылки взаимодействия людей с окружением, причем, не только в экологическом, но и в социокультурном измерениях. Особое внимание в этих теоретических рамках уделяется технологиям и инструментам, порождаемым и используемым в процессах интеракции.

Они рассматриваются как посредники, которые делают возможными координацию и интеграцию действий, направленных на удовлетворение потребностей и запросов людей, на поддержание обеспечивающих его социальных целостностей.

Наиболее развитая  форма  структурного  функционализма  выражена в концепции социальной системы. Она широко  представлена  в социологии такими фигурами, как Т. Парсонс, Р. Мертон, Э. Шилз, М. Леви, Д. Белл и др. Соответствующие  теоретические принципы использовались и в антропологии (для  интерпретации процессов адаптации: к природному окружению в рамках неоэволюционизма, к социокультурному — в психологической антропологии).

Более того, начиная с 60-х годов XX в. в социальных  науках системная трактовка общества и культуры стала доминирующей.

Представление о социальном действии. Понятие социального действия подразумевает совместную активность людей, представленную через цели, средства, условия и результаты  ее  реализации  и направляемую определенными  интенциями.

Составляющие  ее  акты могут быть элементарными и составными, разграниченными и перекрывающими друг друга в зависимости от содержания процесса взаимодействия. Из этих элементарных единиц формируются отдельные функциональные образования, устойчивые и нормативно установленные объединения которых называются институтами.

Организованность и эффективность интеракций в этих условиях определяется качеством действий, которые Т. Парсонс разделяет на инструментальные и неинструментальные. К первым он относит те, что базируются на рациональных основаниях.

Вторые носят импульсивный, реактивный характер. Они различаются в соответствии с содержанием побуждений. Ценностно-ориентированные действия структурируются культурно установленными стандартами и нормами и ранжируются в соотнесении с ними. Мотивационные стимулируются интернализованными,  заученными  желаниями,  интересами,  запросами. По функциям Парсонс подразделяет их на несколько форм:

• когнитивные, соответствующие формированию представлений;
• катектические, связанные с осуществлением желаний, влечений;
• оценочные, направленные на достижение морально санкционированных результатов.

Такая дифференциация действий теоретически обосновывает не только разнообразие форм и содержания процессов взаимодействия, но и внутреннюю неоднородность каждого из них.

На идеально-типическом уровне Парсонс представляет реализацию всех этих типов действий в рамках социальной системы через бинарные позиции Эго и Альтер, которые в рамках нормативно установленных социальных систем находятся в отношениях дополнительности.

Разнообразие составляющих таких диад отображено в  понятии социальных ролей, определяемом через наборы выделенных категорий действий, правил их реализации, пределов возможных вариаций.

Оно характеризует наборы функций, значение которых обусловливается характером системного целого. В контексте  взаимодействия динамические связи между ролями можно рассматривать как механизмы поддержания его в интегрированном состоянии.

Если первоначально с точки зрения теории действия в рамках социальной системы понятия роли и  актора  по  содержанию совпадали, то позже их пришлось разделить. По мере применения идеально- типической модели в разных исследовательских контекстах стало очевидным, что исполнение социальной  роли  отнюдь  не  означает полной причастности индивида к ней.

Уже потому, что ролевые обязанности многообразны и диффузны и каждый индивид выполняет целый ряд ролей, в своих взаимодействиях он никогда не оказывается в сети безоговорочных обязательств.

Отсюда несовпадение понятий личности и выполняемых ею социальных функций, тот концептуальный зазор, который допускает функциональную  автономию  личности  в рамках любой социальной системы. Соответственно в этих  рамках следует принимать во внимания два аспекта  ее  существования.

В качестве актора она выполняет социально значимые действия, которые контролируются другими участниками взаимодействия в соответствии с нормативно-ролевыми предписаниями.

Но в своей целостной воплощенности она обладает потенциалом  и  возможностями, выходящими за пределы любой социальной системы, и участвует в них лишь частично. Это расхождение определяет область порождения изменений и инноваций, подлежащую сложившимся и конвенционально установленным социальным системам.

Нормы и дополнительность в контексте социального взаимодействия’. Рассматривая механизмы нормативного поддержания равновесия социальной системы, Т. Парсонс обращается к концепции дополнительности функций и ожиданий во взаимодействии  Эго  и  Альтер.

Как отмечает Э. Гоулднер, он  трактует  это  понятие  как взаимную дополнительность, хотя такое отождествление неправомерно при допущениях, что сами нормы суть производная социальных интеракций и что существует функциональная автономность акторов.

Взаимная дополнительность предполагает: то, что Эго  определяет как свои права, считается обязанностями Альтер, а то, что  Альтер полагает как свой долг, Эго рассматривает как свое право.

Согласно Парсонсу, такие отношения устанавливаются при условии, что стороны разделяют общий моральный код. Дополнительность  же  в  этих терминах, подчеркивает Гоулднер, предполагает нечто иное: в условиях взаимодействия каждая сторона имеет свои права и обязанности.

Оба вида структурирования совместной активности в ходе интеракции могут нарушаться. В первом случае Альтер может не признавать своим долгом права Эго, либо Эго может отказаться считать своими обязанностями права Альтер. Во втором — участники взаимодействия могут не считаться с автономностью прав  и  обязанностей друг друга.

Даже при допущении о взаимном воздействии различными оказываются его степени. Неоднозначность взаимозависимости и зависимости от системы  в  целом  становится  важным  фактором вариаций или изменений ее состояний.

Таким образом, система не сводится только к ее равновесному состоянию, и интеграция ее функциональных единиц характеризуется неустойчивым балансом сил и, следовательно,  напряженностью.

В каждый период времени степень интегрированности системы определяется соотношением устойчивых и неустойчивых объединений групп интересов между собой и с властными структурами, равнодействующей  их взаимных давлений,   переговоров  и компромиссов. Принятые в рамках  системы  моральные  нормы  и ценности в какой-то степени ограничивают их поведение в ситуациях торгов.

Однако соображения групповых интересов нередко расходятся с провозглашаемым  этосом и оказываются  более  сильными динамическими факторами, влияющими на характер взаимодействий участников.

Соответственно выявление разделяемых социальных норм и культурных ценностей отнюдь не достаточно, чтобы судить об интегрированном состоянии системы, поскольку  их  вербальное признание не означает обязательного следования им на уровне интеракций.

Они далеко не всегда  уменьшают  и  регулируют  напряжения между тенденциями к интеграции и  к  автономизации  тех, кто составляет социальную систему. Чаще всего это лишь показатели, устанавливающие их культурные пределы. Согласно Гоулднеру, сама природа норм такова, что через них  выражаются  социальные напряжения: они возникают как конвенциональное определение и «связывание» реальных и потенциальных конфликтов.

Длительное время в рамках  структурного  функционализма считалось, что  моральные  нормы  поддерживают  целостность социальной системы. Они осваиваются в процессе социализации, а затем используются в ситуациях социального взаимодействия «автоматически». Сегодня фокус внимания сдвинулся к определению интеракционных механизмов  поддержания  моральных  норм  как таковых. Тем более, что представление об аномии, разработанное

Э. Дюркгеймом, указывает на то, что они не вечны и могут нарушаться в массовом масштабе. В этом случае, считает Гоулднер, и возникает необходимость разделить понятия взаимной дополнительности и дополнительности, имея в виду,  что  последняя  мобилизует эгоистические побуждения и закрепляет их в культурно  установленных,   в том числе нормативных формах.

Моральные нормы и отношения «власть — подчинение». Один из социально значимых способов подержания моральных  норм  объясняется с помощью механизма власти в смысле могущества, силы.

(Далее будут употребляться все три понятия.) Когда существует значительное неравенство в распределении силового потенциала,  —  а  оно присутствует всегда, — в рамках социальной системы неизбежно возникают отношения эксплуатации. В этом случае более могущественный может  принуждать  более  слабого  следовать моральным нормам, не вознаграждая его за это должным образом.

В рамках сложившейся ранее версии структурного функционализма силовой потенциал (власть) как фактор поддержания равновесного состояния системы рассматривался в  особом  ракурсе.  Акцент  ставился на ограничениях, налагаемых на его использование моральным кодом. Позже было признано, что такого рода сдержки нельзя считать ни единственными, ни наиболее действенными.

В том числе и для равновесного состояния системы. При дифференциации использования силы следует обращать внимание на то, как одни акторы контролируют других в этом отношении.

Так, если взаимодействие направлено на удовлетворение запросов, прямо не относящихся  к  достижением властных позиций, мораль не допускает чрезмерных диспропорций в проявлениях могущества. В противном случае силовые состязания не только не ослабляются моральными нормами,  но  последние используются участниками борьбы для оправдания ее правомерности.