Свойства личности преступника

Состав преступления является необходимым и достаточным основанием уголовной ответственности и наказания.

При наличии достаточных доказательств совершения лицом действий, содержащих признаки преступления, следователь принимает решение о привлечении его к уголовной ответственности, о вме­нении обвиняемому в вину конкретного преступления, с указанием уголовного закона, предусматривающего ответственность за это преступление — первая стадия уголовной ответственно­сти (ст.ст. 143-144 УПК РСФСР).

В состав преступления в качестве признаков, характеризующих  преступника, включены вменяемость и определенный возрастной критерий. Эти признаки постоянны, неизменны и всеобщи.

Они характеризуют свойства лица, в силу которых объективно общественно опасное действие, совершенное им, может быть признано преступным, а само лицо, совершившее преступление, наказано.

Кроме этих общих для всех составов преступлений признаков, в конкретных составах преступлений фигурируют и другие признаки, характеризующие субъект преступления, — повторность, неоднократность,  систематичность, особо опасный рецидивист, специальный субъект.

Все эти признаки характеризуют субъекта преступления как элемент состава преступления и поэтому относятся к составу.

Рассмотрим  некоторые вопросы,  относящиеся  к характеристике субъекта.

Необходимым основанием уголовной ответственности, характеризующим субъект преступления, является достижение лицом, совершившим общественно опасное деяние, установленного законом возраста.

Возраст и возрастные осо­бенности для права имеют значение не только и не столько как природные биологические свойства человека, а как определен­ная социально-психологическая категория.

Согласно Основам уголовного законодательства несовершеннолетние, достигшие четырнадцати лет, могут нести уголовную ответственность за убийство, умышленное нанесение телесных повреждений, при­чинивших расстройство здоровья, изнасилование, разбой, кра­жу, грабеж, злостное хулиганство, умышленное уничтожение или повреждение государственного, общественного или лично­го имущества граждан, повлекшее тяжкие последствия, а так­же за умышленное совершение действий, могущих вызвать кру­шение поезда.

Определяя возрастной критерий уголовной ответственности, законодатель исходит из ряда обстоятельств: анализапреступлений, совершаемых подростками, учета особенностей развития несовершеннолетних и в соответствии с этим их возможности понимать общественное значение совершаемых поступков и обя­занности понести наказание за содеянное.

В подростковом, переходном возрасте, предшествующем воз­расту уголовной дееспособности, еще нет устойчивых, сложившихся взглядов, убеждений, черт характера. Происходит становление личности несовершеннолетнего.

Это возраст, для которого характерно интенсивное духовное и физическое разви­тие. В этот период происходит половое созревание, которое по­рождает известную неуравновешенность нервных процессов.

Однако не следует переоценивать влияние полового созревания на формирование личности подростка.

В нормальных условиях семьи, коллектива, школы развитие подростка происходит без особых эксцессов и приводит к формированию труженика социалистического общества.

Если же в семье не было примера добросовестного отношения к труду и воспитывалось стремление к легкой жизни, а в последующем и коллектив, в котором находился подросток, не предъявлял необходимых требований к нему, формируется человек, уклоняю­щийся от труда, безответственный, который легко поддается аморальным влияниям.

Объективные причины возникновения у подростков мотивов  антиобщественной деятельности, однако, не устраняют того, что в возрасте четырнадцати лет несовершеннолетний понимает сущность  устанавливаемых обществом элементарных запре­тов — нельзя убивать, применять насилие, совершать кражи, разбой, хулиганство и т.д.

Уже в таком возрасте подросток способен предпочесть один поступок другому, воздержаться от дурного.

Обучаясь в школе, подросток, начиная с 5 класса, получает знания, которые выходят далеко за пределы непосредственного восприятия  предметов  и  явлений  окружающего  мира.

Понимание конкретных и элементарных требований не со­вершать убийств, насилий, краж присуще подросткам и более раннего возраста, чем четырнадцать лет. Эти требования обус­ловлены правилами поведения, которые с раннего детства ста­новятся известными подростку.

Вот почему совершение преступ­ных действий, указанных в статье 10 УК РСФСР, служит достаточным основанием для уголовной ответственности под­ростков, достигших четырнадцатилетнего возраста.

В уголовно-правовой литературе был поднят вопрос о спе­цифике критериев вменяемости для несовершеннолетних.

Такое решение вопроса Г.М. Миньковский обосновал утверждениями психологов о том, что на возрастные стадии нельзя смотреть как на резко разграниченные друг от друга отрезки времени, точно совпадающие с паспортными датами.

При различных условиях развития начало и конец отдельных стадий могут в некоторой степени передвигаться.

Отсюда Г.М. Миньковский делает вывод, что «несовершеннолетний, достигший 14 (16) лет, но отставший в своем развитии, не может в некоторых случаях рассматриваться как вменяемый относительно совершенного им общественного деяния».

Соображения Г. М. Миньковского представляют большой интерес, однако согласиться с его мнением нельзя.

Понятия вменяемости и невменяемости определены законом, имеют точ­ный смысл и ограничены указанием о влиянии психического заболевания на уголовную ответственность. Определение невменяемости имеет лишь то значение, какое придает ему закон.

Невменяемым может быть признано лишь лицо, страдающее хронической или временной душевной болезнью, слабоумием или иным болезненным состоянием и в связи с этим лишенное способности сознавать общественный смысл совершаемых дей­ствий, руководить ими.

Если отставание в развитии подростка незначительно, то и в четырнадцать лет он понимает смысл таких действий, совершение которых влечет уголовную ответственность.

Если же его отставание значительно и в четырнадцать лет умственное раз­витие подростка соответствует раннему детскому возрасту, то возникает вопрос относительно вменяемости.

Слабоумие — психическое недоразвитие — может быть разной степени: идиотия, имбецильность и дебильность.

Возможно такое слабоумие, когда сохраняется способность осознавать совершаемые действия, оце­нивать их последствия.

Когда возникает сомнение во вменяемости подростка, необ­ходимо особенно внимательно изучить все обстоятельства его жизни и состояние здоровья, назначить экспертизу и после по­лучения заключения решить вопрос о его ответственности.

Если в заключении экспертизы будет признано, что подросток стра­дает слабоумием, не исключающим вменяемости, или отстает в своем развитии от сверстников, необходимо определить целесооб­разность применения к нему мер уголовного наказания в соответствии со ст. 10 УК РСФСР и, если такие меры будут целесо­образны, установить, какое наказание наиболее рационально (в тех пределах, которые установлены законом).

Именно такой смысл вложил законодатель в ст. 392 УПК РСФСР: «При наличии данных об умственной отсталости несовершенно­летнего, не связанной с душевным заболеванием, должно быть выявлено также, мог ли он полностью сознавать значение своих действий.

Для установления этих обстоятельств должны быть допрошены родители несовершеннолетнего, его учителя и воспитатели, а равно истребованы необходимые документы и проведены иные следственные действия».

В юношеском возрасте (15-18 лет) происходит дальнейшее прочное формирование личности. В интеллектуальной области это выражается в стремлении к абстрактному мышлению, к объяснению причин окружающих явлений.

Развивается умение самостоятельно мыслить, осознавать, анализировать и крити­чески оценивать свои действия, обосновывать свои суж­дения.

В эмоциональной жизни в этот период происходят глубокие изменения: формируются чувства, большое значение приобретает дружба.

С одной стороны, увлеченность, восторженное от­ношение к людям приводят к стремлению юношей и девушек выработать у себя черты характера человека, который особенно нравится.

Поэтому несовершеннолетние легко поддаются влиянию авторитетных для них людей. С другой стороны, воз­никает критическое отношение к взрослым, нежелание считать­ся с их советами.

Процесс формирования личности в 14-18 лет весьма сло­жен, и семья, школа, коллектив, общественные организации должны затратить много усилий для воспитания гармонически развитых людей, отвечающих высоким моральным требованиям нашего общества.

Государство уделяет огромное внимание вос­питанию подрастающего поколения. Однако факты совершения несовершеннолетними преступлений свидетельствуют о недо­статках воспитания их в семье, учебных заведениях, обществен­ных, молодежных организациях.

Так, например, в Ленинграде число несовершеннолетних, осужденных за преступления, по от­ношению к общему числу осужденных за последние годы оста­валось примерно на одном уровне.

Это крайняя мера, которая применяется в случаях, когда принудительные меры воспитательного воздействия, меры мо­рального характера, воздействие семьи, коллектива трудящих­ся, в котором находился несовершеннолетний, не могут привести к его исправлению и перевоспитанию.

Необходимым условием уголовной ответственности, харак­теризующим субъект преступления, является вменяемость. Вменяемым признается лицо, которое в момент совершения преступ­ления не страдало душевным заболеванием и способно было от­давать отчет в своих действиях, руководить своими поступками.

Каждый психически нормальный человек обладает способ­ностью понимать, что он делает, контролировать свои поступ­ки, давать им оценку.

Активная роль сознания заключается в возможности подчинить ему свои действия и действовать целенаправленно, т.е. регулировать свое поведение, а не рефлекторно отражать воздействие внешней среды.

Уголовно-правовое значение имеет способность лица осознавать  совершаемые им общественно опасные действия и руково­дить ими. Только в связи с конкретным актом преступного пове­дения существуют понятия вменяемости и невменяемости.

В современной буржуазной науке уголовного права весьма распространены далеко не новые идеи о том, что причины преступлений заключены в психопатологической структуре преступ­ника, что преступники — это биологически неполноценные су­щества.

Так, американский психиатр Абрахамсен писал: «Пре­ступная деятельность и психическая патология подобны двум растениям, которые получают питание из одной и той же почвы».

Этим же целям служат утверждения криминологов, которые исходят из реакци­онных течений в буржуазной психологии — бихевиоризма и фрей­дизма.

Так, например, Б. Карпмэн в статье «Преступность, умо­помешательство и закон» писал, что «преступное поведение — это психическая реакция, обусловленная подсознанием, которую преступник контролировать не может».

Американский психиатр Э. Подольский придерживается та­кого же мнения: «Преступник является таким человеком, кото­рый не обладает способностью к сдерживанию подсознательных импульсов».

С точки зрения этих последователей Фрейда, между пре­ступниками и психически больными нет разницы: как те, так и другие не могут контролировать свои подсознательные импульсы.

Сторонники такой точки зрения вносят и практические предло­жения: не делать различий между здоровыми и душевнобольны­ми, исходить из того, является ли лицо социально опасным (со­циально опасными являются и помешанные), и применять наказание для того, чтобы оградить общество от этих лиц.

Институты вменяемости, невменяемости, вины, соответствия наказания пре­ступлению они предлагают ликвидировать.

По советскому уголовному праву вменяемость лица, совершившего общественно опасное деяние, является необходимым признаком, характеризующим субъекта преступления. Вне вменяемости нет субъекта, а следовательно, нет и преступления.

К невменяемому нельзя применить наказание, хотя бы он и причинил своими действиями значительный вред обществу.

Это элементарное положение советского уголовного права сформулировано в специальных статьях как ранее действовавших, так и кыне действующих кодексов союзных республик.

Способность лица сознавать конкретное действие, руководить им — вот что составляет сущность вменяемости как уголовно-правового понятия.

В этом смысле оно в совокупности с другими признаками, характеризующими субъекта преступле­ния, дает основание для определения его общественной опасности.

В Основах уголовного законодательства и уголовных кодек­сах союзных республик определение невменяемости включает медицинский и психологический критерий.

В отличие от ранее действовавшего уголовного законодательства медицинский критерий, данный в ст. 10 Основ, дополнен указанием на слабоумие (кроме хронического душевного заболевания, временного расстройства душевной деятельности и иного болезненного состоя­ния).

Это обусловлено тем, что слабоумие не является в прямом смысле слова болезнью, такой, например, как шизофрения, эпилепсия и др., а расценивается как умственное недоразвитие.

Пси­хологический критерий характеризует те изменения в психике, которые порождены душевной болезнью. В этих изменениях и заключена юридическая сущность невменяемости как основания исключения уголовной ответственности.

Лица, совершившие общественно опасное деяние в состоянии  невменяемости, не могут быть подвергнуты наказанию. К ним применяются принудительные меры медицинского характера.

Для решения вопроса о значении различных особенностей личности преступника для уголовной ответственности большой интерес представляет исследование влияния опьянения на ответ­ственность.

Вопрос о влиянии обычного, так называемого физиологиче­ского, опьянения на уголовную ответственность получил в последние годы довольно подробное освещение в литературе.

За­конодательное решение его в Основах уголовного законодатель­ства и соответствующих статьях уголовных кодексов союзных республик не вызывает возражений, однако это не устраняет не­обходимости теоретического исследования этой проблемы.

На почве пьянства совершается большое число преступлений.

Некоторые авторы возражают против при­знания алкоголизма исходной причиной преступности в том смыс­ле, что алкоголизм сам обусловлен более глубокими, а главное, общими с преступностью причинами, однако ни у кого не вы­зывает сомнений тот факт, что между пьянством, алкоголизмом v преступностью имеется прямая связь.

Это наглядно подтвер­ждается многими социологическими исследованиями, в том числе проведенными Институтом философии и права АН Казахской ССР и Институтом по изучению преступности.

Пьянство в одних случаях является непосредственной при­чиной совершения преступлений, в других — способствует совершению преступлений, в третьих — отрицательно влияет на весь облик человека, порождая стремления к тунеядству, паразитизму, ведет к понижению требовательности к себе, снимает выработанное социальное торможение.

Руководствуясь стремле­нием к наживе, такие люди могут совершать корыстные преступления: например, хищения социалистической собственности, злоупотребления по службе, спекуляцию.

Злоупотребление алкоголем в ряде случаев вызывает затяж­ные психические заболевания и временные расстройства душев­ной деятельности: белую горячку, алкогольный галлюциноз, бред ревности, патологическое опьянение, которые исключают способ­ность осознавать свои действия, руководить ими.

Общественно опасные действия, совершенные вследствие этих заболеваний и расстройств, не влекут за собой уголовной ответственности.

Указанные психические заболевания глубоко изучены и описаны в отечественной и зарубежной литературе по психиат­рии, и по общему признанию они являются медицинским крите­рием невменяемости.

Однако у психиатров нет единой точки зре­ния по вопросу об оценке тех психических изменений, которые вызывает у людей обычное опьянение.

Большинство известных психиатров-клиницистов, родона­чальники отечественной психиатрии, психиатры, занимающиеся в настоящее время специальными исследованиями наркоманий, основывая свои суждения на патофизиологии высшей нервной деятельности и материалах психиатрической клиники, считали и считают, что обычное опьянение на определенной стадии мо­жет вызвать такие патологические изменения психики, вслед­ствие которых лицо утрачивает способность осознавать свои по­ступки, контролировать свое поведение.

Алкоголь парализующе действует на высшие отделы нервной системы — головной мозг. Уже под действием малых доз алко­голя человек становится словоохотливее, оживленней, смелей.

Это происходит потому, что ослабляется тормозной процесс. И. П. Павлов писал:

«Возьмите человеческое поведение. Чело­век вначале делается развязнее, он еще никаких неприличностей не делает, а рядом с этим ясно, он не тот, что был. Он скинул с себя долю торможения, которое обусловливается социальной жизнью. Тут у него развязывается язык, т.е. он делается менее сдержанным, менее контролируемым, чем до этого. Значит пер­вое действие алкоголя заключается в ослаблении тормозного процесса».

При легком опьянении реакция у различных людей неодина­кова. На некоторых людей алкоголь действует возбуждающе, другие, наоборот, становятся вялыми, ленивыми, грустными.

И.П. Павлов писал, что уже в начальной фазе алкогольного опьянения есть много общего с шизофренией: «Дурашливость, шаловливость, возбуждение, излишняя чувствительность, слезы.

Это результат начинающегося общего торможения коры боль­ших полушарий головного мозга, вследствие которого большая подкорка не только освобождается от постоянного контроля и торможения со стороны больших полушарий в бодром состоянии, а, наоборот, приводится в возбужденное, хаотическое состояние.

Поэтому при алкогольном наркозе наблюдается то беспричин­ная и необычная шаловливость и веселость, то излишняя чувст­вительность и слезы, то гневность».

При более глубоком опьянении появляются более серьезные нарушения функций головного мозга. Окружающий мир пред­ставляется в расплывчатом и искаженном виде. Речь становит­ся бессвязной, человек утрачивает способность к разумным суж­дениям.

Появляется склонность к агрессивным, разрушитель­ным действиям. В некоторых случаях при глубоком опьянении люди теряют способность сознавать свои действия, контролиро­вать свое поведение. Лишь отдельные лица, несмотря на тя­жесть опьянения, сохраняют контроль за своим поведением и внешне ведут себя нормально.

Виднейшие психиатры дореволюционной России не ставили под сомнение вопрос, может ли алкоголь вызвать патологические изменения психики.

Так, проф. П.И. Ковалевский писал:

По мнению проф. С. С. Корсакова, в каждом состоянии опьянения врач должен видеть «ненормальное состояние мозговой деятельно­сти».

Против признания глубокого опьянения обстоятельством, мо­гущим привести к утрате вменяемости, возражают многие судеб­ные психиатры, однако их утверждения базируются в основном на данных уголовного законодательства.

Так, Я.М. Калашник в 1961 г. высказал мнение, что «всякого рода попытки усматри­вать при обычном (хотя бы и глубоком) алкогольном опьянении наличие медицинского и юридического критериев и считать алкогольное опьянение психозом несостоятельны», а через год утверждал, что «При глубоких степенях опьянения сни­жается критика, ослабевает самоконтроль и даже нарушается сознание».

В учебнике по судебной психиатрии для врачей сказано: «В тех же случаях особо тяжелого опьянения, когда очевидно теряется способность отдавать отчет в своих действиях и руко­водить ими, о вменяемости следует говорить потому, что как бы ни была тяжела при простом опьянении алкогольная интоксика­ция, она не приводит к возникновению сумеречного расстройства сознания, к галлюцинаторным и бредовым переживаниям и иным психопатическим состояниям».

В УК РСФСР 1926 г. вопрос об уголовной ответственности лиц, совершивших преступление в состоянии опьянения, был решен в примечании к ст. 11.

Смысл этого примечания заключался р следующем: действие статьи о невменяемости не распростра­няется на лиц, совершивших преступление в состоянии опьяне­ния.

Это означало, что независимо от того, отдавало ли лицо в состоянии опьянения отчет в своих действиях, могло ли оно руководить своими поступками, оно подлежало уголовной ответст­венности за совершенное преступление.

Вы­деление этого вопроса в специальную статью не меняет суще­ства оснований ответственности и лишь вносит большую, чем ранее, ясность и категоричность в определение уголовно-право­вых последствий опьянения.

Такое решение вопроса имеет боль­шое воспитательное значение и исключает признание невме­няемыми лиц, находящихся в состоянии глубокого опьянения.

Не вызывает сомнений правильность решения вопроса об уголовной ответственности всех лиц, совершивших преступле­ния в состоянии обычного опьянения, независимо от того, сохра­нилась ли у них способность действовать в соответствии с разумом и волей.

Действия, совершаемые пьяными, являются объек­тивно общественно опасными, они причиняют значительный бред.

Если пьяный военнослужащий разглашает государствен­ную тайну, пьяный шофер давит пешеходов, если напившись до бессознательности гражданин нарушает общественный порядок, учиняет дебош, оскорбляет и применяет насилие к другим граж­данам — обществу нисколько не легче от того, что эти действия были совершены пьяным.

Доля преступлений, совершенных в состоянии опьянения, среди общего числа преступлений столь значительна, что было бы вредно для общества снисходительно относиться к лицам, злоупотребляющим алкоголем и совершаю­щим в связи с этим преступления.

Основанием уголовной ответственности является не только объективная об­щественная опасность действий, но и вина.

Субъективные основания ответственности в случаях, когда преступление совершает пьяный, не утративший вменяемость, ничем не отличаются от тех же оснований в случаях совершения преступлений трез­выми.

Когда же общественно опасные действия совершает лицо, утратившее вследствие опьянения способность понимать, что оно делает, руководить своими поступками, субъективные основания ответственности заключаются в том, что лицо сознательно и по своей воле приводит себя в состояние опьянения.

В отличие от невменяемости, возникшей независимо от субъекта, «невменяемость» вследствие опьянения возникает по вине лица, зависит от его разума и воли.

Таким образом, при совершении преступления в состоянии опьянения налицо как объективные, так и субъективные основания для ответственности.

К лицам, совершившим преступления в состоянии опьянения (независимо от способности осознавать в этот момент свои действия, руководить своими поступками), целесообразно применять уголовные меры наказания, так как это может воздействовать как на осужденного, так и на других  неустойчивых лиц.

Принудительные меры медицинского харак­тера в отношении алкоголиков полезны только в дополнение к наказанию, как это сейчас и предусмотрено ст. 63 УК РСФСР и соответствующими статьями уголовных кодексов других союз­ных республик.

Если бы закон не устанавливал уголовной ответственности за действия, совершенные в состоянии опьянения, это способствовало бы распространению преступлений, совершенных в со­стоянии опьянения, вырабатывало бы сознание безнаказанности у потребителей алкоголя.

По действующему законодатель­ству преступные действия пьяного должны квалифицироваться по статье Особенной части, предусматривающей ответственность за такие действия, независимо от того, сохранил ли он способ­ность осознавать совершаемое и руководить своими действиями.

Это противоречит принципам уголовного права, так как един­ственным основанием для привлечения лица к уголовной ответ­ственности признается совершение действий, содержащих со­став преступления.

Если лицо находилось в момент совершения общественно опасного действия в глубоком опьянении, лишившем его способности осознавать свои действия, контролировать свое поведение, то нельзя признать его виновным в совершении умышленного преступления (за умышленные преступления большей частью и привлекаются к ответственности пьяные).

Не может умышленно действовать тот, кто в этот момент был в бессознательном состоянии. Пьяный, действовавший в состоянии глубокого помрачения сознания, не способен к избирательному поведению.

Так, например, народный суд Пожеревицкого района Псковской области осудил Ю. за умышленное уничтожение иму­щества общественно опасн-ым способом. Обстоятельства этого дела таковы. 14 ноября гр-н Ю., будучи в состоянии глу­бокого опьянения, поджег свой дом.

Из материалов дела видно, что Ю. работал бригадиром колхоза. До совершения преступле­ния он два дня подряд пил. После того как он поджег свой дом, влез на печку. Соседи, заметившие пожар, прибежали его ту­шить.

Увидев хозяина на печи, когда пламя уже обнимало сте­ны, они пытались стащить его, но Ю., как только его стаскивали, лез обратно, заявляя, что будет греться на печке. Затем он все же слез с печи, вышел из дома и стал ходить вокруг него, предупреждая тушивших пожар, чтобы они не поломали веток.

Сам Ю. заявил, что не представляет себе, как все это про­изошло, был очень подавлен понесенным ущербом, а свидетели по делу показали, что вел он себя бессмысленно.

Квалифициро­ванная судебно-психиатрическая экспертиза признала, что обви­няемый в момент поджога был в глубоком алкогольном опьяне­нии.

В практике Верховного суда решение подобных случаев так­же вызывало сложности.

По делу Цыплакова, который в пьяном состоянии свалился в канаву и заснул гам, а затем был извле­чен оттуда и доставлен в отделение милиции, где ругал работни­ков милиции и угрожал им, суд вынес обвинительный приговор по ч. I ст. 74 УК РСФСР 1926 г.

Верховный суд СССР, исходя из того, что Цыплаков был пьян до бесчувствия, прекратил де­ло, указав в определении, что опьянение не исключает уголов­ной ответственности, однако состояние опьянения не устраняет необходимости установить умысел на совершение определенных действий, если обвиняемый привлекается к уголовной ответствен­ности за умышленное преступление.

Кроме того, Верховный суд СССР в своем постановлении отметил, что привлечение к ответ­ственности лица при отсутствии у него умысла на совершение определенного преступления только потому, что он, совершая общественно опасные действия, был пьян, означает объективное вменение, чуждое нашему праву.

Естествен вопрос: как может быть установлен умысел у лица, не способного действовать в соответствии с разумом и волей? Очевидно, что он отсутствует.

Однако нецелесообразно в этих случаях отходить от принципа вины.

Будучи применено к невиновно­му, оно не достигает эффекта, так как не способно воздействовать ни на осужденных, ни на окружающих. Когда напившегося до бессознательности судят за умышленно совершенные им действия, у него, да и у окружающих, возникает недоумение.

Между тем общественно опасное поведение пьяного оценивается обществом как отрицательное именно потому, что лицо привело себя в такое состояние опьянения, при, котором вне воли и разума совершило общественно опасные действия. За это и надо его судить, об этом и должно быть прямо сказано в законе.

Было внесено предложение о том, что в Особенной части Уголовного кодекса должна быть выделена самостоятельная статья, в которой была бы предусмотрена ответственность за приведение себя в состояние такого опьянения, когда лицо, совершая общественно опасные действия, не осознавало их и не могло руководить своими поступками.

Наличие такой статьи в Уголовном кодексе облегчило бы регулирование ответственности лиц, совершивших преступления в состоянии опьянения, привело его в соответствие с общими принципами уголовного права.

На основании этой статьи:

• лица, совершившие преступле­ния в состоянии опьянения, отвечают за свои действия, по­скольку они способны были осознавать совершаемое и руково­дить своими поступками. При этом опьянение может учитывать­ся как отягчающее обстоятельство;
• лица, совершившие обще­ственно опасные действия в состоянии глубокого опьянения, исключающего вменяемость, отвечают за то, в чем они винова­ты, — за приведение себя в такое состояние, вследствие которого-были совершены общественно опасные действия.

Объективные основания  ответственности  при  этом  заключаются  в  совершении таких действий, которые привели к общественно опасным последствиям.

Каждому известны возможные, в том числе и криминаль­ные последствия действия алкоголя, поэтому каждый должен предвидеть эти последствия и не доводить себя до опьянения, исключающего возможность давать себе отчет в происходящем и руководить своими поступками и действиями.

Предлагаемая статья будет иметь и большое превентивное значение, поскольку в ней прямо и четко должна быть определена ответственность за приведение себя в состояние опьянения.

Такая конструкция ответствен­ности даст возможность судить лицо за то, в чем оно действи­тельно виновно — за приведение себя в состояние такого опьяне­ния, при котором было совершено преступное нарушение обще­ственного порядка.

Вопрос о субъективной стороне хулиганства вызывает серьезные споры.

В большой мере эти разногласия обусловлены тем, что во многих случаях хулиганские действия совершаются в состоянии столь сильного опьянения, что практически невозможно определить, был у хулигана прямой или косвенный умысел.

По его мнению, нет существенного и принципиального различия между внесенным I предложением и тем, как решен этот вопрос в законе.

Подобно тому как лицо, виновное в заведомом несоблюдении правил безопасности на производстве или транспорте, несет ответствен­ность за причинение смерти или телесных повреждений, так и злоупотребление алкоголем есть та виновно созданная  лицом причина, которая непосредственно вызывает или способствует совершению общественно опасных действий, за которые, таким образом, субъект может и должен нести ответственность.

А.Б. Сахаров допускает существенную ошибку в своих рас­суждениях. Вопрос об ответственности лиц, совершивших пре­ступления в состоянии глубокого опьянения, обычно возникает по делам о хулиганстве, сопротивлении представителю власти, краже, изнасиловании, т.е. по умышленным преступлениям.

Обосновать ответственность за такие преступления указанием на то, что лицом «виновно была создана причина», как это делает А.Б. Сахаров, недостаточно, так как необходимо доказать, что лицо сознавало совершаемые действия и их последствия и желало или сознательно допускало их наступление, а это в слу­чаях глубокого помрачения сознания на почве опьянения невоз­можно.

В приведенных случаях лицо виновно создает причину общественно опасного последствия, но по отношению к послед­ствию своего состояния — хулиганству, сопротивлению и пр. — оно допускает неосторожность.

Это не соответст­вует действительности, так как особенность нарушения правил техники безопасности или правил движения на транспорте со­стоит в том, что по отношению к несчастным случаям (травмам, смерти) у виновного обычно имеется неосторожность и это предусмотрено в соответствующих статьях УК, а хулиганство, кража, сопротивление власти, изнасилование — преступления умышленные, и для привлечения к ответственности за их совер­шение необходимо доказать наличие умысла, а это невозможно сделать в указанных выше случаях глубокого опьянения.

Обоснование уголовной ответственности лиц, совершивших преступления в состоянии глубокого опьянения, тем, что они могут и должны сознавать возможные последствия опьянения, встретило возражения и у В.Г. Смирнова.

По его мнению, между употреблением алкоголя, возникнове­нием состояния глубокого опьянения и совершением обществен­но опасного деяния проходит значительное время, которое раз­рывает виновную связь.

Совершая действия в бессознательном состоянии, лицо невинно причиняет вред, а презюмирование ви­ны никогда не может служить средством для «объяснения» ответственности.

Возражения В Г. Смирнова нельзя признать достаточно убе­дительными.

Возможный разрыв во времени между опьянением и совершением общественно опасного действия ни в какой мере не устраняет виновной связи между приведением себя в состоя­ние опьянения и совершением общественно опасного действия, так как виновная связь будет при наличии умысла или неосто­рожности по отношению к действию и результату независимо от того, когда наступил результат.

Шофер выезжает из гаража на технически неисправной машине, в результате чего через не­сколько часов происходит авария. Несомненно, что шофер дол­жен нести ответственность за последствия аварии, хотя и не предвидел, что она произойдет.

Основанием для вменения в ви­ну будет наличие у шофера возможности и обязанности предви­деть аварию при выезде из гаража.

Таким образом, объектив­ный разрыв во времени между виновными действием и последствием сам по себе не устраняет вины и ответственности за по­следствия.

Это неверно, так как в том именно и состоит вопрос, что при чрезмерном употреблении алкогольных напитков человек проявляет легкомысленное отношение к известному ему абстрактно, а в ряде случаев и конкрет­но возможному состоянию, в котором может быть совершена преступление.

Хотя он и не предвидит, что совершит преступле­ние, но может и должен это предвидеть. Характерно, что воз­можность предвидения опасного действия в таких случаях не требует каких-либо особых субъективных качеств и обычно имеется у каждого человека, употребляющего алкогольные на­питки.

К каким же выводам приходит В.Г. Смирнов, отвергающий объективные и субъективные основания для ответственности лица, совершившего преступление в состоянии глубокого опья­нения, которое лишило его возможности понимать содеянное и руководить своими поступками?

Выводы В. Г. Смирнова ошибочны. Вопреки фактическому положению неосновательно отвергается вина наиболее опасной, категории преступников, употребляющих алкоголь в больших количествах и пренебрегающих общественными интересами, между тем, как именно это послужило основанием для призна­ния отягчающим обстоятельством совершения преступления лицом, находящимся в состоянии опьянения (п. 13 Указ Прези­диума Верховного Совета СССР от 26 июля 1966 г. «Об усилении ответственности за хулиганство»).

Отказ от цели частного предупреждения при применении наказания необоснованно лишает наказание объективно присущего ему воспитательного воздействия на пьяниц.

Значение ст. 12 Основ в том и состоит, что в ней подчерки­вается ответственность пьяниц независимо от того, в какой сте­пени помрачения сознания они оказались, злоупотребляя спирт­ными напитками.

Эта статья — не исключение из правил, содер­жащихся в ст. 3 Основ, не определение особых оснований ответственности, а дополнение к ст. 11 Основ, формулирующей понятие вменяемости.

Действующее уголовное законодательство предусматривает в качестве признаков, характеризующих субъект некоторых пре­ступлений (помимо возрастного критерия и вменяемости), по-вторность, неоднократность, рецидив, особо опасный рецидив, профессиональное, служебное положение, особое психическое состояние в момент совершения преступления — физиологический аффект, совершение преступления с особой жестокостью.

Эти признаки имеют значение как условия формирования со­ставов — простых и квалифицированных — в тех случаях, когда они включены в диспозиции статей, в других случаях они могут играть роль отягчающих или смягчающих обстоятельств или обстоятельств, характеризующих личность преступника.

В ка­честве последних они учитываются в процессе индивидуализа­ции наказания, в связи с чем и будут рассмотрены далее.